Надо ли говорить, как резко обострился интерес современного чита-теля к истории России, с каким вниманием в наши дни встречаются выходя-щие в свет новые книги (монографии, исследования, воспоминания), посвя-щенные исторической тематике. Жажда узнать прошлое, глубже понять его, чтобы лучше ориентироваться в настоящем, иметь возможность заглянуть в будущее, — тому причиной. Будущее любой нации в её прошлом. Это отчет-ливо осознается современным обществом. И потому так внимательно изуча-ются очевидные параллели, наблюдаемые в российской истории. Как говорит Екклесиаст: «Бывает нечто, о чём говорят: «смотри, вот это новое»; но это бы-ло уже в веках, бывших прежде нас».
Знания, полученные из различных источников, в том числе научно-исторической, мемуарной литературы, архивных документов, включая зарубежные, позволили по-иному взглянуть на те или иные важные события, происходившие в до-революционной и новейшей истории России.
Изменились наши представления об императорах Павле I и Николае I; лиши-лись своего мученического ореола декабристы; приподнялась завеса над долго скры-ваемыми тайнами первопричин, вызвавших октябрьский переворот 1917 года; верну-лось осознание значения Русской Православной Церкви в истории российского госу-дарства. Пришло понимание главной сути – без Православия и вне Православия отыскать смысл в Русской истории невозможно.
И всё это, несмотря на продолжающиеся попытки исказить русскую национальную память и вывести Православие за рамки Русской истории.
Феномен России, выживающей и существующей, по выражению одно-го английского автора, «несмотря ни на что», с давних пор вызывал неприязнь и раздражение Европы. Впрочем, грандиозные исторические феномены, — Рос-сия как раз из числа таковых — питаются и взращиваются великими идеями, а вовсе не соотношением «производительных сил» и «производственных отно-шений».
«Религия, и именно Христианство, — писал в XIX веке обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев, — есть духовная основа всякого пра-ва в государственном и гражданском быту и всякой истинной Культуры».
Потому Россия и подвергается нападкам со стороны идеологов Евро-пы, что остается единственным государством в мире, поставившем целью своего существования хранение Православия, служение Истине Христовой.
В 1441 году Великий Князь Василий II Васильевич отверг Флорентий-скую унию о подчинении всех поместных церквей Риму, подписанную Кон-стантинопольским и прочими восточными патриархами, и остался главой по-следнего православного государства на земле — Московского княжества.
С этого момента русская идея окончательно обрела форму спасения не только своего народа, но и спасения всего мiра.
Надо ли говорить, как важно осознавать это думающим людям, рус-ской интеллигенции в особенности. Понимать, что смысл мировой истории последних веков заключается в непрекращающейся войне мира сего с Россией и цель войны – уничтожение данной страны и её народа и предотвращение любых попыток и тенденций к её реставрации. Главным оружием противни-ков России в этой войне служила и служит духовно-нравственная диверсия, или, иными словами, идеологическая, информационная война.
Русская интеллигенция. Писатели, художники, актеры. Совсем в неда-лекое время схиархимандрит Варсонофий с сожалением говорил о неполноте или неприятии вообще учения Христа многими талантливыми русскими людьми. Огромное число творческих, одаренных, прославленных миром лю-дей он сравнивал с теми, кто пришел в Церковь, «когда служба уже началась и храм полон народа. Встали они у входа, войти трудно, да они и не употреб-ляют для этого усилия. Лишь кое-что доносится сюда из богослужения… По-стояли-постояли да и ушли, не побывав в самом храме. Так и многие поэты и художники толпились у врат Царствия Небесного, но не вошли в него. Души их вспыхивали от малейшей искры, но, к несчастью, они эту искру не разду-ли, и она погасла».
Что русского в нас? Идеи европеизма, к сожалению, разъедают и по сию пору сознание нашего общества. Доверчивость русского человека приве-ла к тому, что мы потеряли русского крестьянина, с его знанием земли, рус-скую деревню с её крестьянской, а по большому счету, христианской культу-рой, легшей в основу русской классической музыки и литературы;. Мы поза-были русскую одежду и сам образ русской жизни…
К счастью, были и есть на Руси талантливые художники, осознающие, что только консерватизм русской Православной Церкви, сохранение христи-анских начал в художественной литературе, в живописи, сохранение традиций русской жизни настолько всесильны, что способны противостоять всем раз-рушительным силам.
К числу таких подвижников отнесу и молодого, очень талантливого художника с Урала Василия Худякова. Скажу, и не ошибусь, в русскую жи-вопись пришел крупный мастер.
Молодой красивый парень. Удивительно простой. Умный вниматель-ный взгляд его ощущаешь на себе во время беседы. Я был на его первой пер-сональной выставке и, признаюсь, испытал ощущение, сродни тому, которое получил после посещения выставки работ И.И. Левитана.
Пейзажист по призванию, он интересен мне и тем, что историческая тема в живописи для него небезразлична. Еще пред окончанием Челябинского художественного училища, Василий Худяков написал картину «Март 1917 г.», посвященную последнему русскому Государю.
— На выбор темы для диплома в училище повлияло мое воцерковление и последующее изучение истории Русской Православной Церкви, — говорит он. — Время революции и переворота для меня были очень интересны. Изучал тогда книгу Олега Платонова о масонстве, и мне захотелось изобразить Царя-мученика в это страшное для России время.
Защитил Василий Худяков свою дипломную работу тогда на отлично с похвалой комиссии.
Скажу здесь, позже, во время учебы в Российской Академии Живопи-си, Ваяния и Зодчества И. С. Глазунова темой его преддипломной работы стала также картина на историческую тему «Опричники и бояре». Желание истины руководило им при написании её.
— Выбрал тему «Опричники и бояре» потому, что этот обширный пласт истории представлял большой интерес. Тема сложная и отношение пи-сателей к Иоанну Васильевичу было неоднозначное. Историки, ссылающиеся на рассказы и записки иноземцев, находившихся на Руси в то время, не могли дать правильного суждения о правлении Государя, поскольку те, кто состав-лял эти записки, были иной веры и зачастую гонимы за то русскими. Мне хо-телось показать государя великим самодержцем, борющимся с посягателями на Высшую власть, данную Богом и Святой Церковью.
Слушая, невольно радовался его видению изучаемого предмета.
Именно со времени правления Царя Иоанна Васильевича государство российское явило себя миру, как мощная держава, как большая неведомая общность, что очень беспокоило Европу.
— Думаешь ли еще обратиться к историческим темам? — спрашиваю я.
И в ответ слышу удивительное:
— Хотел бы в дальнейшем написать серию исторических портре-тов, для утверждения Православной веры.
Не с этим ли связаны его последние творческие поездки в Ро-стов, Каргополь, Суздаль, Санкт-Петербург, Поленово.
— В чём, на твой взгляд, назначение русского художника? — спрашиваю я.
И в ответ:
— В воспевании своей Родины, её красот, обычаев, веры. На холст вы-плескивает художник свои переживания, видение и понимание красоты при-роды, созданной Богом.
Отмечаю тонко подмеченное им: «Реализм, будь то в литературе или в живописи, несет в себе подсознательно любовь, доброту, а, главное, глубо-кий смысл. Он заставляет нас мыслить, чувствовать, переживать».
Невольно вспоминаю слова, сказанные кем-то из церковных людей: «Цель подлинного искусства – помогать человеку на пути ко Христу».
Да, художник, в христианском понимании не будучи святым, всё же в основе своей жизненной устремленности должен иметь движение к Богу. Если этого нет, то искусство его будет стремиться к распаду.
Заговорили о московской школе живописи, традициях русского реа-листического искусства.
— Сохраняются ли они? – задаю интересующий меня последнее время вопрос.
Отвечает не сразу:
— Главное, жива связь художника с церковью. Много храмов восста-навливается, строится. И тут без канонов, традиции не обойтись.
— Кого читаешь в свободное время?
— Не хватает его, — вздыхает он. – Читаю редко. Люблю Пушкина, До-стоевского. Всё время уходит на работу и семью.
Вспоминаю, в последнее время Василий Худяков принимал участие в росписи Свято-Вознесенского Банченского монастыря, на Украине, и Троице-Сергиева храма в селе Соловцовка, Пензенской области. В этом небольшом храме покоятся мощи святого Иоанна. Преподобный священноисповедник Иоанн Оленевский – особо почитаемый подвижник Пензенской земли.
Об отношении художника к местам, связанным с именем подвижника, можно судить по светоносным этюдам его. Это чаще закаты, — время, когда заканчивались основные работы в храме.
Об этюдах Василия Худякова стоит добавить особо. Один из друзей его, известный ныне художник, учившийся вместе с ним в Академии живопи-си, как-то сказал мне:
— Когда мы возвращались осенью в Академию на учебу и привозили летние работы, учителя смотрели их, но как-то мельком. Но когда приезжал Василий, его этюды тотчас собирались смотреть все педагоги.
Слова эти дорогого стоят.
— Кто же ведущий в настоящее время: художник или зритель? – задаю вопрос. – Кто диктует темы сегодняшних картин?
Подумав немного, он отвечает: — Художник. Всё же художник. На мой взгляд, его, как и прежде, волнуют наиболее яркие, переломные моменты нашей истории. Не поняв их, трудно жить в день сегодняшний. – И, помолчав: — Задача его состоит в том, чтобы показать правду; хотя бы, приблизиться к ней.
Да, сколько талантливых художников, поступившись правдой или впав в заблуждение, вводили затем в заблуждение своих многочисленных по-клонников. Спросите у каждого, кто такая княжна Тараканова, и вам тут же назовут одноименную картину Флавицкого, хранящуюся в Третьяковской га-лерее. Но разве ведомо было молодому художнику, что к нему в руки попа-ла, написанная историком Кастерой и оплаченная иезуитами, книга о Лже-Таракановой? Восприняв всё за истину, пораженный происшедшим, Флавиц-кий написал удивительную, потрясающей силы картину, на самом деле не имеющей отношения к действительности. Недаром, когда работа Флавицкого выставлялись на Парижской выставке, под ней, внизу, вешали пояснение, сде-ланное по указанию государя, что картина не имеет своим сюжетом никакого отношения к настоящей княжне Таракановой.
А картина И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года»». Только в наши дни, благодаря историкам, становится известным: не было изображенного на картине убийства. Согласно летописям, сын Царя Иоанна Васильевича умер естественной смертью. Но кто-то ставил задачей очернить Царя, показав его детоубийцей, и талантливая рука художника вы-полнила заказ. А картина Н. Н. Ге «Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Навеянный рассказами историка Н. Костомарова, сюжет не соот-ветствовал истине. Не было подобного допроса. Были пытки на дыбе, было, спровоцированное окружением Петра Первого, столкновение между двумя талантливыми русскими людьми, каждый из которых, по-своему, любил Рос-сию и, по-своему, видел её будущее.

Две вещи воспитывают русского человека и делают его богатым – Церковь и природа. Церковь даёт идеологию, природа наполняет человека звуками, музыкой. Что такое человек в лесу? Оставшись наедине со своими мыслями, он невольно замечает, что становится глубже, чище. Пение птиц, шуршание листвы, когда по ней пробегает ёжик или мышка, — всё это напол-няет нас. И счастлив человек, который детство своё провел среди природы. Счастлив каждый, кто имеет возможность видеть русский пейзаж на полотнах русских художников. Сколько лирики в них, сколько поэзии, души.
— Как ты думаешь, есть ли будущее у реалистического искусства? – за-даю последний вопрос.
— У русского искусства будущее есть, — говорит художник, — и связано оно с Православной верой, так как от неё зависит нравственность и образо-ванность общества. Если не будет мыслящих, нуждающихся в правде людей, то и искусство окажется лишним. А человеку необходимо созерцание красоты природы, этой красоты Божественной мысли, разлитой вокруг нас. Сумеешь верно передать эту мысль, и зритель твой проникнется ею.
И опять вспомнилась мысль о том, что живопись – это безмолвная бе-седа художника с Богом.
В заключении хочется привести замечательные слова, сказанные Алексеем Константиновичем Толстым в «Князе серебряном», слова, которые заканчивают эту книгу. «Простим же грешной тени Ивана Васильевича и по-мянем добром тех, которые, завися от него, устояли на добре. Ибо тяжело не упасть в такое время, когда все понятия извращаются, когда низость называ-ется добродетелью, предательство входит в закон, а самые честь и достоин-ство почитаются преступным нарушением долга. Мир праху вашему, люди честные. Платя дань веку, вы видели в Грозном проявление Божьего гнева и сносили его терпение. Но вы шли прямой дорогой, не бояся ни опалы, ни смерти, и жизнь ваша не прошла даром, ибо ничто на свете не пропадает, и каждое дело, и каждое слово, и каждая мысль вырастает, как древо. И многое и доброе и злое, что как загадочное явление, существует поныне в русской жизни, таит свои корни в глубоких и темных недрах минувшего».
Слова эти хочется отнести к тем педагогам и учителям, благодаря ко-торым в сложное и лукавое время взрастают художники, сродни тому, о ко-тором я сегодня рассказал вам.