Льву Михайловичу АНИСОВУ — 75!
Лев Анисов родился и до 1973 года жил в Замоскворечье, что на человеке, одаренном словом, не могло не сказаться. Там же зародилась «любовь к отеческим гробам», «дыму Отечества», «тёмной старины заветным преданьям». Многое из того, что впоследствии вошло в его произведения, было услышано в ранние годы: «Тогда я часто бывал в Донском монастыре, потому что родился неподалёку и монастырь был для нас домом родным».
Естественно, вспоминается мир Замоскворечья, описанный И.С. Шмелевым. Книга Льва Анисова «Третьяков» начинается с изображения этого яркого, многоликого мира: «Внизу, за Москвой-рекой, Садовническая улица проглядывает. Там в древние времена Садовническая слобода была. Садовники царские жили», в прошлые века «на Пятницкой, как и на Якиманке, и на Татарской, ни одного питейного дома не было», а в Кадашевской слободе когда-то «царские ткачи жили» и т.д.
Историческое мышление, пожалуй, самая сильная сторона его дара. Герои его исследований — государи, политики, архиереи, художники, писатели… В одной рассказанной им истории о родословии княгини Натальи Голицыной встретилось: она родилась от «густых кровей». Ткань повествования в его книгах – идет ли речь о Шишкине, или А. Иванове, или митрополите Московском Платоне, или митрополите Московском и Коломенском святителе Иннокентии, или об императрице Елизавете Петровне — «густых кровей».
Его книги трудоемкие, насыщены отсылками к источникам, многие из которых забыты или полузабыты. Он не придумывает, не сочиняет, но сводит в единое жизнеописание множество фактов, акцентирует внимание на главном, соотносит хронологически совпадающие явления; так из «мелкой сволочи» сбирается «рать» — и разрастается идея, далеко не всегда совпадающая с привычным знанием истории. Феофан Затворник говорил: «Умудряйтесь». Вот Лев Анисов и умудряется, и умудряет читателей.
Как исторический писатель Лев Анисов предельно педантичен, и, возможно, именно педантичность и скрупулезность порождают сомнения в укоренившихся со школы аксиомах. Впрочем, порой он сохраняет за своими сюжетами право на гипотезу, тогда появляется что-то вроде: «Выскажем нашу догадку».
Уже в «Семье государя», появившейся в 1980-е, образ царевича Алексея Петровича соотнесен с неожиданным вопросом: в силу чего и по воле кого была пресечена русская ветвь Романовых? Причём в личности царевича привлекает и его готовность к реформам, и высокая степень образованности. Случившееся с ним – трагедия не семейная, а российская и историческая. Потому он и полагает, что технически безупречная картина Н. Ге «Пётр Первый допрашивает царевича Алексея» «ложна изначала». Столь же непривычно описан ещё один герой Льва Анисова — Павел: выученик митрополита Платона, он получил от матери тяжелое наследство, что потребовало от него твёрдости государственника вплоть до акта о престолонаследии и указа о милостях крестьянскому сословию.
Во многом острота содержания книг Льва Анисова, сильная интрига и интеллектуальная, эмоциональная вовлеченность в неё читателя обусловлены умением задавать вопросы о том, что считается очевидным. Действительно ли Пётр Первый не назвал имени наследника? На чьи деньги Екатерина Вторая пришла к власти? Почему Варвара Бахметева (Лопухина) похоронена в соборе, тогда как ближайшие родственники — на кладбище Донского монастыря? Почему фигура раба, этнически галла или скифа, — подчеркнуто ключевая на картине Иванова «Явление Христа народу»? Было пребывание Пушкина в Михайловском политической ссылкой или проявлением разумной, сберегающей воли государя? Как связаны паломничество внутри Российской империи и научный скептицизм западного толка? Почему работавший над «Бесами» и потому избегавший знакомств Достоевский ответил на предложение Третьякова написать его портрет? И что сближало Достоевского и Перова? Связано ли закрытие Екатериной Второй монастырей с развитием лютеранства? Какова роль иноземцев при государевом дворе? Как вызрел замысел картины В. Пукирёва «Неравный брак» и соотносится ли он с личной историей художника?
Вопросов много. Практически они во всех исторических изысканиях Льва Анисова. Вплоть до резонансной книги 2016 года «Тайна Емельяна Пугачёва», появление которой явно инициировано интересом к «Истории Пугачевского бунта» А.С. Пушкина. Причем версия Льва Анисова в ряде позиций диссонирует с её содержанием. Вспоминается в связи с этим «Емельян Пугачёв» С. Есенина.
Поэма Есенина во многом – при всей очарованности поэта Пушкиным — полемичная по отношению и к «Капитанской дочке», и к «Истории Пугачёвского бунта». Примечательна фраза из предисловия Пушкина к «Истории» о будущем историке, который «легко дополнит и исправит» его труд – «несовершенный, но добросовестный». Возможно, Пушкин имел в виду недостаточность фактов. Возможно, не далёк от разгадки автор «Тайны Емельяна Пугачёва»: не все во времена Пушкина имело смысл делать достоянием общества.
В книге Льва Анисова много неожиданного. Прежде всего вопросы, породившие новый взгляд на пугачёвщину. Итак, Лев Анисов умеет увидеть тайну. Еще одна книга, в заглавии которой есть эта лексема, – «Раскрытые тайны истории». Полагаю, что его некоторые произведения по сути близки историческому детективу.
Описывая харизматические или просто ярких личностей, в том числе забытых сегодня, он создает картину России. Лев Анисов словно собирает пазл, и оказывается, что литература и живопись, по его выражению, – как двоюродные братья; оказывается, что литература, живопись пронизаны верой. Он обращается к судьбам, религиозно освещенным. Сама история государства пронизана верой. Как-то он сказал: храмы, построенные во времена Сергия Радонежского, Дмитрия Донского, наполняют нас особой радостью, и в таких храмах, как нигде, в нас входит прошлое. Отцы Церкви — особое направление в его творческой биографии. Он полагает, что незнание духовных подвижников делает нас биороботами.
В «Розе мира» Д. Андреев, обратившись к теме светлых и темных вестников из числа писателей, композиторов, ученых, заметил: писать об их жизни надо с осторожностью. Лев Анисов – писатель со своей нравственной и духовной позицией, он четко знает, когда художник — поводырь, а когда потакает вкусам среды, но, касаясь личных судеб своих героев, создавая их психологические абрисы, предельно корректен и не торопится судить или вытаскивать на свет Божий то, о чем лучше умолчать. Такой он и в своей художественной прозе. Прав Савва Ямщиков, писавший об основательности и искренности Льва Анисова, а также отметивший духовную близость его и тех, кто стал героями его книг.
Льва Анисова привлекает в жизни человека то, что предопределяет судьбу. Судьбу самого Анисова предопределило Замоскворечье, Донская улица, Донской монастырь. И это вопреки прежде выбранной карьере инженера. И, конечно, родители: мама — крестьянка, голодом вытесненная в город; по отцовской линии он из семьи священников, дед и отец были репрессированы.
Ну что ж, пожелаем Льву Михайловичу новых книг. Знаю, что у него есть заветная мечта — написать книгу о великом русском художнике В. Сурикове. Так пусть она исполнится.
Наталья СОЛНЦЕВА, профессор, доктор филологических наук.